В стихотворение лермонтова спор

«Не хвались ещё заране! —
‎ Молвил старый Шат. —
Вот на севере в тумане
‎ Что-то видно, брат!»

Тайно был Казбек огромный
‎ Вестью той смущён.
И, смутясь, на север тёмный
60 ‎ Взоры кинул он,
И туда в недоуменье
‎ Смотрит, полный дум;
Видит странное движенье,
‎ Слышит звон и шум.
От Урала до Дуная,
‎ До большой реки,
Колыхаясь и сверкая,
‎ Движутся полки.
Веют белые султаны,
70 ‎ Как степной ковыль,
Мчатся пёстрые уланы,
‎ Подымая пыль.
Боевые батальоны
‎ Тесно в ряд идут,
Впереди несут знамёны,
‎ В барабаны бьют.
Батареи медным строем
‎ Скачут и гремят,
И, дымясь, как перед боем,
80 ‎ Фитили горят.
И, испытанный трудами
‎ Бури боевой,
Их ведёт, грозя очами,
‎ Генерал седой. [2]
И́дут все полки могучи,
‎ Шумны, как поток,
Страшно медленны, как тучи,
‎ Прямо на восток.

И, томим зловещей думой,
90 ‎ Полный чёрных снов,
Стал считать Казбек угрюмый —
‎ И не счел врагов.
Грустным взором он окинул
‎ Племя гор своих,
Шапку [3] на́ брови надвинул —
‎ И навек затих.

Примечания Править

1. ↑ Шат — Елбрус. (Примечание Лермонтова).
2. ↑Генерал седой — А. П. Ермолов (см. о нём примеч. 398).
3. ↑ Горцы называют шапкою облака, постоянно лежащие на вершине Казбека. (Примечание Лермонтова).

«Москвитянин», 1841, № 6, с искажением ст. 23. — — Печ. с исправлением этого ст. по автографу ГБЛ. Беловой и черн. автографы — ГПБ, Зап. книжка. Написано в Москве во второй половине апр. 1841 г. Ю. Ф. Самарин 15 июня 1841 г. писал М. П. Погодину (редактору журнала «Москвитянин»): «Посылаю Вам приношение Лермонтова в Ваш журнал. Он просит напечатать его просто, без всяких примечаний от издателя, с подписью его имени. Радуюсь душевно и за него, и за Вас, и за всех читателей “Москвитянина“» (Барсуков Н. П. Жизнь и труды М. П. Погодина. Спб., 1892. Кн. 6. С. 236—237). На обороте предшествующего автографу ГПБ листа рукою Лермонтова написано: «Восток». Возможно, этим ст-нием Лермонтов хотел открыть новый цикл стихов (далее в Зап. книжке следуют «Тамара», «Свидание»). А. С. Хомяков летом 1841 г. писал: «В “Москвитянине“ был разбор Лермонтова Шевыревым, и разбор не совсем приятный, по-моему несколько несправедливый. Лермонтов ответил очень благоразумно: дал в “Москвитянин“ славную пьесу “Спор Шата с Казбеком“, стихи прекрасные» (Хомяков А. С. Полн. собр. соч. М., 1904. Т. 8. С. 104). «Спор» отличается многоплановостью общественно-исторических и философских исканий Лермонтова, поднимает обширный круг вопросов: предназначения России, отношений Востока и Запада, цивилизации и природы. Россия предстает здесь живой, активной силой, противодействующей «дряхлому» Востоку, погруженному в многовековой сон. Строки, посвященные Казбеку, характеризуют сочувственное отношение поэта к судьбам народов Востока. О художественных особенностях и проблематике ст-ния см. статьи: Усок И. Е. «Спор» // ЛЭ. С. 525—526; Пумпянский Л. В. Стиховая речь Лермонтова // ЛН. 1941. Т. 45/46. С. 412—416; Коровин В. Н. Творческий путь М. Ю. Лермонтова. М., 1973. С. 51—57. Генерал седой — А. П. Ермолов (см. о нем примеч. 398).

Анализ стихотворения Лермонтова «Спор»

Стихотворение «Спор» было написано в 1841 году, когда общественная мысль трудно и медленно выходила из кризисного состояния. В «Споре» внутри типично романтического конфликта между цивилизацией и природой существует и другой — между двумя общественно-культурными укладами. В этом отношении стихотворение «Спор» шаг вперед по сравнению, скажем, с балладой «Три пальмы», написанной в 1839 году.

В «Споре» представлена вариация той же критики цивилизации, которая была в «Трех пальмах». Сходство мотивов несомненно. Это выражено в общности композиционного строения и в совпадении поэтических деталей. Так, разговору деревьев в «Трех пальмах» соответствует диалог гор в «Споре», появлению каравана — приближение войск. И в том, и в другом стихотворении — яркость, пестрота картин.

Сходство распространяется даже до отдельных элементов изображения: «И шел, колыхаясь, как в море челнок. »- «Колыхаясь и сверкая, Движутся полки. »; «По корням упругим топор застучал. »- «В глубине твоих ущелий загремит топор. ». Однако в «Трех пальмах» Лермонтов ограничивается только романтическим неприятием цивилизации, несущей гибель и разрушение, тогда как в «Споре» это неприятие уживается с признанием известных достоинств, которыми отмечена цивилизация в противоположность «дряхлому Востоку», лишенному всякого движения. Ход цивилизации по-прежнему отвергается Лермонтовым, признающим его губительную силу, но он предстает как неизбежный. «Дряхлый Восток» уже побежден. Отсюда двойственность «Спора»: с одной стороны, не остановимое движение, напор разрушительной силы, преодолевающей застой, а с другой — романтическая неприемлемость бездушной и эгоистической цивилизации; с одной стороны, признание неотвратимости цивилизующего движения и его победы над мертвенностью и безглагольностью восточного уклада, а с другой — сознание трагического хода истории. Противоречивая позиция, занятая Лермонтовым в «Споре», отражает не противоречия его личной мысли, а противоречия самой русской жизни, в которой развитие совершалось при нерешенности просветительских задач.

Для уточнения изменившихся взглядов Лермонтова нужно отметить, что при расхождении со славянофилами у поэта имелись с ними и точки соприкосновения. Характерно уже то, что в «Споре» принимают участие не Восток и Запад, а Восток и Север. Здесь заключен намек на самобытность российского развития, которое Лермонтов вовсе не отрицает и от которого не отказывается. Запад для Лермонтова, как и для славянофилов, «дряхлый», истерзанный сомнением и познанием, утративший жизненные силы. Наконец, и славянофилы и Лермонтов стремятся исходить в поисках обновления России из прошлого, но Лермонтов учитывает новые формы жизни, а славянофилы их игнорируют. В прошлой истории России славянофилы опираются на вековые традиции, на обычаи и обряды, на патриархальный быт, исконную религиозность. Славянофилы видят в средневековой России смирение, вековую мудрость народа, сильного своей непосредственной детской простотой, «гордости», бунтарства. Хомяков, например, в стихотворении «России» (1839), которое было известно Лермонтову, писал:

• И вот за то, что ты смиренна,
• Что в чувстве детской простоты,
• В молчанье сердца откровенна,
• Глагол творца прияла ты,
• Тебе он дал свое призванье,
• Тебе он светлый дал удел:

• Хранить для мира достоянье
• Высоких жертв и чистых дел;
• Хранить племен святое братство,
• Любви живительный сосуд,
• И веры пламенной богатство,
• И правду, и бескровный суд

Лермонтов тоже обращается к средневековой России. В отличие от Пушкина, он не придает никакого значения Петровской эпохе, поскольку как раз в Петровскую эпоху были преданы забвенью коренные свойства русской национальности. Петр I обратил Россию на «гибельный» западный путь, с него началась цивилизация. В этом пункте Лермонтов сходен со славянофилами. Но, в отличие от славянофилов, он выделяет в русском средневековье иные стороны. Для славянофилов народ был единой массой, в которой нет места сильным личностям и ярким характерам. Личное достоинство для славянофилов сродни «гордости», пришедшей в новый век с Запада. Напротив, Лермонтов всюду выдвигает на первый план чувства «естественного человека», для которого столь же свойственны наивная непосредственность и детская простота, как свобода и личное достоинство. Вне этих чувств для Лермонтова немыслим человек па Руси. Поэтому из массы народа Лермонтов выделяет сильные характеры, яркие, броские, непреклонные, волевые. Единство народа не в обезличенности, как получалось у славянофилов, а в содружестве ярких индивидуальностей, наделенных глубоким и естественным чувством свободы.

Стихотворение «Спор» Лермонтов Михаил Юрьевич

Как-то раз перед толпою
Соплеменных гор
У Казбека с Шат-горою1
Был великий спор.
“Берегись!- сказал Казбеку
Седовласый Шат,-
Покорился человеку
Ты недаром, брат!
Он настроит дымных келий
По уступам гор;
В глубине твоих ущелий
Загремит топор;
И железная лопата
В каменную грудь,
Добывая медь и злато,
Врежет страшный путь!
Уж проходят караваны
Через те скалы,
Где носились лишь туманы
Да цари-орлы.
Люди хитры! Хоть и труден
Первый был скачок,
Берегися! многолюден
И могуч Восток!”
“Не боюся я Востока!-
Отвечал Казбек,-
Род людской там спит глубоко
Уж девятый век.
Посмотри: в тени чинары
Пену сладких вин
На узорные шальвары
Сонный льет грузин;
И, склонясь в дыму кальяна
На цветной диван,
У жемчужного фонтана
Дремлет Тегеран.
Вот у ног Ерусалима,
Богом сожжена,
Безглагольна, недвижима
Мертвая страна;
Дальше, вечно чуждый тени,
Моет желтый Нил
Раскаленные ступени
Царственных могил;
Бедуин забыл наезды
Для цветных шатров
И поет, считая звезды,
Про дела отцов.
Все, что здесь доступно оку,
Спит, покой ценя…
Нет! не дряхлому Востоку
Покорить меня!”

“Не хвались еще заране!-
Молвил старый Шат,-
Вот на севере в тумане
Что-то видно, брат!”

Тайно был Казбек огромный
Вестью той

смущен;
И, смутясь, на север темный
Взоры кинул он;
И туда в недоуменье
Смотрит, полный дум:
Видит странное движенье,
Слышит звон и шум.
От Урала до Дуная,
До большой реки,
Колыхаясь и сверкая,
Движутся полки;
Веют белые султаны,
Как степной ковыль,
Мчатся пестрые уланы,
Подымая пыль;
Боевые батальоны
Тесно в ряд идут,
Впереди несут знамены,
В барабаны бьют;
Батареи медным строем
Скачут и гремят,
И, дымясь, как перед боем,
Фитили горят.
И, испытанный трудами
Бури боевой,
Их ведет, грозя очами,
Генерал седой.
Идут все полки могучи,
Шумны, как поток,
Страшно медленны, как тучи,
Прямо на восток.
И, томим зловещей думой,
Полный черных снов,
Стал считать Казбек угрюмый
И не счел врагов.
Грустным взором он окинул
Племя гор своих,
Шапку2 на брови надвинул –
И навек затих.

Еще стихотворения:

СпорЯ поспорил с веселым буддистом. Он упрямо стоял на своем: дух мой будет счастливым, лучистым, с предыдущим простясь бытием. Я сказал: – Но товарищей жалко! И другая страшна мне родня.

МысльПадет в наш ум чуть видное зерно И зреет в нем, питаясь жизни соком; Но час придет – и вырастет оно В создании иль подвиге высоком И разовьет красу своих.

Белый корабльБелый корабль, брошенный, в море бурном, гордо плывет – залпом расстрелянный… Призраком морга мчится он… – Полный вперед! Стенка на стенку, брат на брата? Кто здесь убийца, кто раб? Мчится.

Седьмое стихотворениеОднажды человек приходит в сей трехлистный свет словно птичка в поле бродит или как могучий ветр озирает скалы долы деревянные гондолы смотрит на приятный Рим и с монашкой говорим ты.

По дороге идут богомолкиПо дороге идут богомолки, Под ногами полынь да комли. Раздвигая щипульные колки, На канавах звенят костыли. Топчут лапти по полю кукольни, Где-то ржанье и храп табуна, И зовет их с.

Спит река в бреду своих тумановСпит река в бреду своих туманов, И над ней, приплыв издалека, Словно рати двух враждебных станов, Разорвавшись, встали облака. Птица вдруг проплакала ночная, И опять все тихо и темно. Спит.

Старая усадьбаСердце дома. Сердце радо. А чему? Тени дома? Тени сада? Не пойму. Сад старинный, все осины – тощи, страх! Дом – руины… Тины, тины что в прудах… Что утрат-то!… Брат.

ВозвращениеМерным грохотом, и звоном, И качаньем невпопад За последним перегоном Ты встаешь в окне вагонном, Просыпаясь, Ленинград! Друг, я ждал тебя немало… В нетерпенье, видишь сам, Перед аркою вокзала Сразу.

Восходишь ты, что строгий деньВосходишь ты, что строгий день Перед задумчивой природой. В твоих чертах ложится тень Лесной неволи и свободы. Твой день и ясен и велик, И озарен каким-то светом, Но в этом.

Зловещим заревом объятыйЗловещим заревом объятый, Грохочет дымный небосвод. Мои товарищи – солдаты Идут вперед За взводом взвод. Идут, подтянуты и строги, Идут, скупые на слова. А по обочинам дороги Шумит листва, Шуршит.

ЧердакОкошко глухое, скрипучий диван с обивкою серо-зеленой, ночной, паутинный, обманный туман, чердачный покой пропыленный. То ветер случайный, то поздний гудок, то молнии высверк летучий! На север идут поезда, на восток.

Молодой крестоносецМ. А. Бакунину Вновь крестовые походы, Вновь волнуется земля, И торопятся народы Бросить родины поля. И, снедаемый, томимый Непонятною мечтой, Покидает край родимый Крестоносен молодой. Бьется сердце молодое; Перед ним.

Тихая сказкаЭту сказку ты прочтешь Тихо, тихо, тихо… Жили-были серый еж И его ежиха. Серый еж был очень тих И ежиха тоже. И ребенок был у них – Очень тихий ежик.

ОбаяниеБезумного счастья страданья Ты мне никогда не дарила, Но есть на меня обаянья В тебе непонятная сила. Когда из-под темной ресницы Лазурное око сияет, Мне тайная сила зеницы Невольно и.

Песня матросовВ тени глухих пещер, В глубоком иле, Суровый Китченер В коралловой могиле. С улыбкой сгнивших скул, В почете и награде На сборище акул, Как на большом параде. Он спит, судьбу.

«Спор», анализ стихотворения Лермонтова, сочинение

Стихотворение «Спор» является одним из последних произведений выдающегося отечественного поэта Михаила Юрьевича Лермонтова. Впервые произведение было напечатано в 1841 году в журнале «Москвитянин» за месяц до смерти поэта. На странице записной книжки, которая предшествовала тексту «Спора», Лермонтов написал всего одно слово: «Восток». Вероятно, автор хотел открыть произведением новый цикл стихов, посвящённых Кавказу, но впоследствии передумал.

Стихотворения Лермонтова считаются вершиной русского романтизма, и «Спор» — одна из жемчужин этого литературного направления. Доказательством того, что данное произведение относится к романтическим работам, выступает изображение объектов природы (Казбека и Эльбруса) как живых людей. При написании стиха автор обратился к одному из своих излюбленных жанров: аллегорической балладе.

В стихотворении поднимается проблема конфликта двух укладов жизни, органично вплетённая автором в сюжетную канву произведения. Эта борьба противоположных устоев представлена философскими поисками Лермонтова, размышлявшем о взаимоотношениях человека и природы, предназначении России, проблеме «Восток – Запад».

В смысловом отношении «Спор» близок к «Трём пальмам», другому стихотворению Лермонтова, которое было написано двумя годами ранее. В обоих произведениях представлена схожая сюжетная и композиционная система: так, спор между горами перекликается с разговором деревьев, наступление войск – с появлением каравана. Однако можно заметить, что авторское отношение к деятельности человека, описанной в двух стихотворениях, за пару лет несколько изменилось. Если при написании «Трёх пальм» Лермонтов в свойственном ему романтическом стиле подчёркивал только отрицательные стороны воздействия цивилизации на природу, то в «Споре» поэт отметил и достоинства прогресса. Так, неодолимая и движимая сила русских войск противопоставляется «мёртвой стране», символизирующей Кавказ. Россия представляется мощью, которая способна пробудить Восток. При этом Лермонтов признаёт идею о том, что цивилизация обладает и губительным влиянием, но оно представляется поэту неизбежным.

Взаимоотношения природы и человека – не единственная тема, поднимаемая Лермонтовым. В центре внимания автора стоит такое грандиозное событие, как завоевание Кавказа Россией. Лермонтов не даёт однозначную оценку этому историческому факту, однако в речи, произнесённой Казбеком, можно разгадать сочувственное отношение поэта к завоёванным народам «дряхлого» Востока. Далее, используя приём антитезы, автор рисует образ могучей и живой России с её силой, противоположной «сонному» Кавказу. Данное противопоставление близко к поставленной славянофилами проблеме «Восток – Запад». Вот только в тексте «Спора» как будто бы и нет Запада: поэт подчёркивает, что боевые батальоны идут с «севера тёмного». Это является намёком на отношение Лермонтова к России как к самобытному народу, обладающему уникальной историей развития, который противопоставляется как Востоку, так и Западу.

По своему характеру «Спор» — это повествовательное произведение, имеющее стремительно развивающийся сюжет. Главными героями стихотворения являются две горы: Казбек и Шат (устаревшее название Эльбруса). Их дискуссию, которую трактуют как противостояние двух сторон Света, прерывает стремительное наступление русских войск «прямо на восток». Упомянутый идущий во главе полков «генерал седой» – это выдающийся военачальник Алексей Петрович Ермолов, главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом. Таким образом, Михаил Юрьевич Лермонтов делает отсылку к событиям Русско-персидской войны (1826 – 1828).

Строки баллады написаны хореем, двудольным размером с ударением на первом слоге в стопе, и объединены перекрёстной рифмовкой. Стихотворение отличает яркая образность, иносказательность, многообразие троп. Лермонтов широко использует различные средства выразительности: олицетворения («молвил старый Шат, загремит топор, моет жёлтый Нил»), эпитеты («страшный путь, царственных могил, зловещей думой»), а также сравнения («веют белые султаны, как степной ковыль», полки «шумны, как поток»). Характеры главных героев, Шат-горы и Казбека, помогают понять их реплики, которые и создают впечатление спора двух неодушевлённых объектов.

В произведении «Спор» Лермонтову удалось необычайно талантливо совместить красоту поэтического слога и философские вопросы, не теряющие своей актуальности и в наше время.

Самарин. Из дневника.

Самарин Ю. Ф. Из дневника // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. — М.: Худож. лит., 1989. — С. 381—383.

Лермонтов убит на дуэли Мартыновым!

Нет духа писать!

Лермонтов убит. Его постигла одна участь с Пушкиным. Невольно сжимается сердце и при новой утрате болезненно отзываются старые. Грибоедов, Марлинский, Пушкин, Лермонтов. Становится страшно за Россию при мысли, что не слепой случай, а какой-то приговор судьбы поражает ее в лучших из ее сыновей: в ее поэтах. За что такая напасть. и что выкупают эти невинные жертвы.

Бедный Лермонтов. Он умер, оставив по себе тяжелое впечатление. На нем лежит великий долг, его роман — «Герой нашего времени». Его надлежало выкупить, и Лермонтов, ступивши вперед, оторвавшись от эгоистической рефлексии, оправдал бы его и успокоил многих 1 .

В этом отношении участь Пушкина была завидна. В полном обладании всех своих сил, всеми признанный, беспорочен и чист от всякого упрека умчался Пушкин, и, кроме слез и воспоминаний, на долю его переживших друзей ничего не осталось. Пушкин не нуждается в оправдании. Но Лермонтова признавали не все, поняли немногие, почти никто не любил его. Нужно было простить ему.

Да, смерть Лермонтова поражает незаменимой утратой целое поколение. Это не частный случай, но общее горе, гнев божий, говоря языком Писания, и, как некогда при казнях свыше, посылаемых небом, целый народ облекался трауром, посыпая себя пеплом, и долго молился в храмах, так мы теперь должны считать себя не безвинными и не просто сожалеть и плакать, но углубиться внутрь и строго допросить себя.

В первый раз я встретился с Лермонтовым на вечере на Солянке 2 . Он возвращался с Кавказа. Я был в восторге от его стихов на смерть Пушкина. После двух или трех свиданий он пленил меня простым обращением, детскою откровенностью. После того я увидел его несколько лет спустя на обеде у Гоголя 3 . Это было после его дуэли с Барантом. Лермонтов был очень весел. Он узнал меня, обрадовался; мы разговорились про Гагарина; 4 тут он читал свои стихи — Бой мальчика с барсом. Ему понравился Хомяков. Помню его суждение о Петербурге и петербургских женщинах. Лермонтов сделал на всех самое приятное впечатление. Ко мне он охотно обращался в своих разговорах и звал к себе.

Два или три вечера мы провели у Павловых и у Свербеевых. Лермонтов угадал меня. Я не скрывался. Помню последний вечер у Павловых. К нему приставала Каролина Карловна Павлова. Он уехал грустный. Ночь была сырая. Мы простились на крыльце. Встретились мы после того в его проезд с Кавказа у Россетти 5 . Молодежь собралась провожать его. Лермонтов сам пожелал меня видеть и послал за мной. Он имел обо мне выгодное мнение, как сказывал Р. 6 . Он очень мне обрадовался. Р. пенял мне, что я обошелся с ним холодно. Через три месяца он снова приехал в Москву. Я нашел его у Розена 7 . Мы долго разговаривали. Он показывал мне свои рисунки. Воспоминания Кавказа его оживили. Помню его поэтический рассказ о деле с горцами, где ранен Трубецкой. 8 Его голос дрожал, он был готов прослезиться. Потом ему стало стыдно, и он, думая уничтожить первое впечатление, пустился толковать, почему он был растроган, сваливая все на нервы, расстроенные летним жаром. В этом разговоре он был виден весь. Его мнение о современном состоянии России: «Ce qu’il y a de pire, ce n’est pas qu’un certain nombre d’hommes souffre patiemment, mais c’est qu’un nombre immense souffre sans le savoir» * .

Вечером он был у нас. На другой день мы были вместе под Новинском 9 . Он каждый день посещал меня. За несколько дней до своего отъезда он провел у нас вечер с Голицыными и Зубовыми. На другой день я виделся с ним у Оболенских. Его занимала К. В. Потапова, тогда еще не замужем. Помню наш спор и ответ Лермонтова: «Ласковые глазки, теплые ручки, что ж больше». Одного утра, проведенного у Россетти, я никогда не забуду. Лермонтова что-то тревожило, и досада и желчь его изливались на несчастного Золотницкого 10 . Тут он рассказал с неподражаемым юмором, как Левицкий дурачил Иваненко 11 . Дуэль напоминала некоторые черты из дуэли «Героя нашего времени». Мы простились. Вечером, часов в девять, я занимался один в своей комнате. Совершенно неожиданно входит Лермонтов. Он принес мне свои стихи для «Москвитянина» — «Спор» 12 . Не знаю почему, мне особенно было приятно видеть Лермонтова в этот раз. Я разговорился с ним. Прежде того какая-то робость связывала мне язык в его 13 .

* Хуже всего не то, что некоторые люди терпеливо страдают, а то, что огромное большинство страдает, не сознавая этого (фр.)

1 Отрицательная оценка Самариным «Героя нашего времени» объясняется его славянофильскими настроениями. Он считал, что личность Печорина не органична для русской действительности, и осуждал произведение, не несущее положительной программы: Лермонтов с его талантом оказался, по его мысли, в нравственном «долгу» перед современниками. С этим, вероятно, связан его отзыв о Лермонтове, приведенный в студенческих воспоминаниях Я. П. Полонского: «Неужели он до сих пор еще не сознает своего великого призвания» (Полонский Я. П. Соч., т. 2. M., 1986, с. 425).

2 На Солянке жил Александр Петрович Оболенский (1780—1855), женатый на тетке Ю. Ф. Самарина. Дочь Оболенских Варвара Александровна с 1838 г. стала женой друга Лермонтова Алексея Александровича Лопухина. Самарин виделся у Оболенских с Лермонтовым в первой половине января 1838 г.

3 Имеется в виду именинный обед Гоголя в саду М. П. Погодина 9 мая 1840 г. (об этом см. воспоминания С. Т. Аксакова на с. 317 наст. изд.).

4 Лермонтов беседовал с Самариным об Иване Сергеевиче Гагарине, участнике «кружка шестнадцати» (о нем см. ниже).

5 Лермонтов прибыл в Москву 30 января 1841 г. Таким образом, эта встреча Лермонтова с Самариным относится к самому концу января — началу февраля. Россетти — по-видимому, Клементий Осипович, брат А. О. Смирновой-Россет.

6 Вероятно, тот же К. О. Россет.

7 Речь идет о Дмитрии Григорьевиче Розене, однополчанине Лермонтова по л.-гв. Гусарскому полку.

8 Лермонтов рассказывал Самарину о Сергее Васильевиче Трубецком, который был ранен в сражении при Валерике (11 июля 1840 г.).

По поводу этого места в дневнике Самарина Э. Г. Герштейн пишет: «Многоточие, поставленное самим Самариным, восстанавливает для нас пропущенную ассоциацию. Между политическими выводами Лермонтова и издевательствами, которым подвергал Трубецкого Николай I, была прямая связь. Каждый эпизод, ранящий чувство человеческого достоинства и напоминающий о неограниченной власти царя-самодура, приводил к размышлениям об общем политическом положении страны» (Герштейн, с. 190—191). Далее исследовательница реконструирует в своей книге возможный ход разговора.

9 Лермонтов и Самарин ездили на народные, гуляния под Новинское.

10 Вероятно, речь идет о Петре Дмитриевиче Золотницком, поручике л.-гв. Кирасирского полка, знакомом Лермонтова и Карамзиных. Подробнее о нем см.: Пушкин в письмах Карамзиных. М. — Л., 1960, с. 347—348.

11 По всей вероятности, Николай Михайлович Левицкий и Александр Михайлович Иваненко, поручики л.-гв. Кирасирского полка.

12 Стихотворение Лермонтова «Спор» впервые было напечатано в журн. «Москвитянин» (1841, ч. 3, № 6, с. 291—294).

Автограф «Спора» с пометкой Ю. Ф. Самарина («Писан рукою Лермонтова и подарен мне») хранится в архиве Самарина (ГБЛ, ф. 265, к. 132, ед. хр. 1). Кроме того, среди бумаг Ю. Ф. Самарина сохранился список стихотворения Лермонтова «Я к вам пишу случайно; право. » с пометкой Самарина: «Подарено автором» (ГБЛ, ф. 265, к. 132, ед. хр. 7). В этом списке стихотворение имеет заглавие «Валерик», которое отсутствует в черновом автографе.

13 Текст рукописи обрывается. Как установила Э. Г. Герштейн, далее в дневнике Самарина «вырезано семь листов, из которых, как видно по корешкам, два листка с оборотом были заполнены сплошным текстом (на странице, где обрывается запись, заметны следы от чернил следующей вырезанной страницы). Содержание утраченной записи восстановить невозможно. » (Сборник ИМЛИ, с. 121).