Организация является участником долевого строительства и уступает права требования другому лицу. Согласно п. 8 ст. 167 НК РФ моментом определения налоговой базы по НДС при передаче имущественных прав на жилое помещение по договорам долевого строительства является день уступки права требования. Моментом определения налоговой базы по НДС при передаче имущественных прав участникам долевого строительства будет являться день подписания акта приема-передачи или дата государственной регистрации договора?
Рассмотрев вопрос, мы пришли к следующему выводу:
При передаче имущественных прав участниками долевого строительства моментом определения налоговой базы по НДС следует считать дату государственной регистрации договора уступки права требования.
Обоснование вывода:
По договору участия в долевом строительстве одна сторона (застройщик) обязуется в предусмотренный договором срок своими силами и (или) с привлечением других лиц построить (создать) многоквартирный дом и (или) иной объект недвижимости и после получения разрешения на ввод в эксплуатацию этих объектов передать соответствующий объект долевого строительства участнику долевого строительства, а другая сторона (участник долевого строительства) обязуется уплатить обусловленную договором цену и принять объект долевого строительства при наличии разрешения на ввод в эксплуатацию многоквартирного дома и (или) иного объекта недвижимости (ч. 1 ст. 4 Федерального закона от 30.12.2004 N 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» (далее — Закон N 214-ФЗ)).
Договор участия в долевом строительстве заключается в письменной форме, подлежит государственной регистрации и считается заключенным с момента такой регистрации, если иное не предусмотрено Законом N 214-ФЗ (ч. 3 ст. 4 Закона N 214-ФЗ).
В соответствии с ч. 1 ст. 11 Закона N 214-ФЗ уступка участником долевого строительства прав требований по договору участия в долевом строительстве допускается только после уплаты им цены договора или одновременно с переводом долга на нового участника долевого строительства в порядке, установленном ГК РФ.
При этом согласно ч. 2 ст. 11 Закона N 214-ФЗ уступка участником долевого строительства прав требований по договору участия в долевом строительстве допускается с момента государственной регистрации договора до момента подписания сторонами передаточного акта или иного документа о передаче объекта долевого строительства.
Договор участия в долевом строительстве и (или) уступка прав требований по указанному договору подлежат государственной регистрации в органах, осуществляющих государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, на территории регистрационного округа по месту нахождения строящихся (создаваемых) многоквартирного дома и (или) иного объекта недвижимости, для строительства которых привлекаются денежные средства в соответствии с данным договором, в порядке, предусмотренном Федеральным законом «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» (ст. 17 Закона N 214-ФЗ).
На основании пп. 1 п. 1 ст. 146 НК РФ объектом налогообложения НДС признаются операции по реализации товаров (работ, услуг) на территории РФ, в том числе реализация предметов залога и передача товаров (результатов выполненных работ, оказание услуг) по соглашению о предоставлении отступного или новации, а также передача имущественных прав.
Для целей налогообложения операции по уступке (переуступке) прав требования, в том числе по договору участия в долевом строительстве, следует рассматривать как реализацию (передачу) имущественных прав (смотрите также письмо Минфина России от 02.03.2012 N 03-07-11/58, дополнительно смотрите письма Минфина России от 25.01.2012 N 03-11-11/11, от 02.06.2011 N 03-11-11/145, УФНС России по г. Москве от 30.12.2011 N 16-15/126902@, от 06.07.2011 N 16-15/065628@, постановление Президиума ВАС РФ от 15.02.2011 N 13295/10).
Таким образом, операции по уступке (переуступке) прав требования по договору участия в долевом строительстве являются объектом обложения НДС (смотрите также письмо Минфина России от 01.02.2012 N 03-07-11/26, постановление ФАС Уральского округа от 25.09.2012 N Ф09-7710/12 по делу N А50-24814/2011), при этом в отношении указанных операций положения пп. 1 п. 2 ст. 146, пп. 4 п. 3 ст. 39 НК РФ не применяются (письмо Минфина России от 01.02.2012 N 03-07-11/26, дополнительно смотрите постановление Президиума ВАС РФ от 15.02.2011 N 13295/10).
В соответствии с п. 3 ст. 155 НК РФ при передаче имущественных прав налогоплательщиками, в том числе участниками долевого строительства, на жилые дома или жилые помещения, доли в жилых домах или жилых помещениях, гаражи или машино-места налоговая база определяется как разница между стоимостью, по которой передаются имущественные права, с учетом НДС и расходами на приобретение указанных прав.
Согласно п. 8 ст. 167 НК РФ при передаче имущественных прав в случае, предусмотренном, в частности, п. 3 ст. 155 НК РФ, момент определения налоговой базы по НДС определяется как день уступки (последующей уступки) требования (смотрите также письмо УФНС России по г. Москве от 28.03.2008 N 09-11/30092).
Нормы НК РФ не поясняют, какой день следует понимать под днем уступки (последующей уступки) требования: дату договора (акта приема-пере
дачи) об уступке права требования или дату государственной регистрации такого договора.
По данному вопросу в постановлениях ФАС Поволжского округа от 11.02.2010 по делу N А65-11398/2008, Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 28.12.2011 N 11АП-14178/11 сделан вывод о том, что моментом определения налоговой базы по НДС при передаче имущественных прав по договорам долевого строительства является день уступки права требования, т.е. момент государственной регистрации договора, а не дата, указанная в договоре (соглашении).
Поскольку договор, подлежащий государственной регистрации, считается для третьих лиц заключенным с момента его регистрации, если иное не установлено законом (п. 3 ст. 433 ГК РФ), определение налоговой базы по НДС на дату государственной регистрации договора уступки (последующей уступки) права требования, возникшего из договора участия в долевом строительстве, по нашему мнению, не противоречит НК РФ.
В постановлении Восьмого арбитражного апелляционного суда от 05.02.2015 N 08АП-13541/14 также указывается, что поскольку договор уступки требований (цессия) подлежит государственной регистрации, такой договор будет считаться заключенным с момента регистрации, поэтому налоговая база по НДС определяется по дате регистрации договоров уступки прав требований.
Разъяснений Минфина России по рассматриваемому вопросу нами не обнаружено. Однако отметим, что из решения Федеральной налоговой службы от 26.06.2014 N 312 следует, что вступление в силу договоров уступки прав требования с момента их государственной регистрации может быть прописано в условиях договоров.
Следует иметь в виду, что в 2014 году ст. 167 НК РФ была дополнена п. 16, которым определено, что при реализации недвижимого имущества датой отгрузки в целях главы 21 НК РФ признается день передачи недвижимого имущества покупателю этого имущества по передаточному акту или иному документу о передаче недвижимого имущества.
На наш взгляд, наличие данной нормы в ст. 167 НК РФ не обязывает налогоплательщиков при уступке (последующей уступке) прав требований, возникших из договоров участия в долевом строительстве, определять налоговую базу по НДС на дату договора (акта приема-передачи), поскольку в данной норме речь идет о реализации недвижимого имущества, а не имущественных прав.
Отметим, что п. 16 ст. 167 НК РФ распространяется и на приобретение будущей вещи (недвижимости) по договору купли-продажи (письмо Минфина России от 17.12.2015 N 03-07-11/74052). Даже если рассматривать договор участия в долевом строительстве как договор купли-продажи будущей недвижимой вещи (п. 11, абзац второй п. 4 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11.07.2011 N 54), то участник долевого строительства, уступающий (переуступающий) права требования, на наш взгляд, не может быть признан продавцом будущей недвижимой вещи для целей п. 16 ст. 167 НК РФ.
Корректный выбор налогоплательщиком даты определения налоговой базы важен для случая, когда рассматриваемые даты приходятся на разные налоговые периоды по НДС. В условиях, когда данные даты приходятся на один налоговый период, определение налоговой базы на дату акта приема-передачи не влечет за собой искажение налоговой базы по НДС.
Напомним, что все неустранимые сомнения, противоречия и неясности актов законодательства о налогах и сборах толкуются в пользу налогоплательщика (п. 7 ст. 3 НК РФ).
До момента государственной регистрации договора уступки (последующей уступки) прав требований, возникших из договоров участия в долевом строительстве для третьих лиц, такая уступка не считается заключенной (п. 3 ст. 433 ГК РФ), что, по нашему мнению, применительно к рассматриваемой ситуации может быть справедливо и для налоговых отношений, поскольку иного порядка из НК РФ не следует. Поэтому мы полагаем, что при передаче имущественных прав участникам долевого строительства моментом определения налоговой базы по НДС следует считать дату государственной регистрации договора уступки права требования.
Ответ подготовил:
Эксперт службы Правового консалтинга ГАРАНТ
Арыков Степан
Контроль качества ответа:
Рецензент службы Правового консалтинга ГАРАНТ
Королева Елена
25 апреля 2016 г.
Материал подготовлен на основе индивидуальной письменной консультации, оказанной в рамках услуги Правовой консалтинг.
§ 3. Ограничения и запреты уступки права
Однако, как уже отмечалось, отдельные обязательственные права либо вообще не могут быть уступаемы, либо их уступка свя- зана с определенными ограничениями. Это не значит, что указанные права не являются имущественными, наоборот, указание закона относительно запрета или ограничения их оборота как раз свидетельствует об обратном. Ведь если бы оборотоспособность имущественных прав не являлась присущим им свойством, то тогда в каждом конкретном случае надо было бы разрешать оборот конкретного требования, а не запрещать оборот лишь некоторых из них, как это сделано в действующем законодательстве. И здесь вполне уместна аналогия с вещами, ведь даже изъятые из оборота вещи вещами быть не перестают. Однако они в значительной степени утрачивают свои свойства объекта правоотношения, что полностью относится и к соответствующим имущественным правам, отчуждение которых ограничено или запрещено.
Итак, не подлежат уступке права, неразрывно связанные с личностью кредитора, в частности требования об алиментах и о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью (ст. 383 ГК). К числу таких требований также возможно отнести права, возникающие в результате заключения так называемых «фидуциарных» договоров, отношения сторон по которым носят лично-доверительный характер. В частности, не могут по общему правилу быть уступаемы права получателя ренты. Однако в соответствии с п. 2 ст. 589 ГК права получателя постоянной ренты могут быть переданы путем уступки требования, но лишь другим гражданам или некоммерческим организациям. Рассматривая данное правило как специальное, можно сделать вывод о том, что права по договорам пожизненной ренты и пожизненного содержания с иждивением уступаемы быть не могут. Аналогичное мнение мы найдем и в научной литературе240. Не подлежат уступке также права членства, например, в кооперативе, поскольку они всегда связаны с личным участием кредитора в делах организации, а потому его личность следует признавать имеющей существенное значение для организации в целом и ее остальных участников. В этой части наша позиция совпадает с точкой зрения В.В. Витрянского241.
Нельзя передать требование, уступка которого запрещена в силу предписания закона или соглашения сторон (п. 1 ст. 388 ГК РФ). Например, не может быть уступлено право требования, воплощенное в именном чеке (п. 2 ст. 880 ГК), значительные ограничения относительно уступки прав содержатся в Федеральном законе «О несостоятельности (банкротстве)».
Что же касается соглашения сторон относительно неуступае- мости требования (pactum de поп cedendo), то оно может быть заключено как при возникновении требования, так и позднее. По мнению Е.А. Крашенинникова, должник может устранить неус- тупаемость требования путем одобрения совершенного кредитором договора уступки этого требования242. Однако это возводит указанную сделку в разряд оспоримых, между тем как их перечень в Кодексе является исчерпывающим и не включает подобного случая. Поэтому сделки, совершенные в нарушение запрета относительно уступки права, на сегодняшний день следует считать ничтожными.
Кроме того, сам договор об уступке права требования может содержать запрет дальнейших уступок. Такое соглашение нам представляется совершенно допустимым как в силу принципа свободы договора, так и в соответствии с толкованием п. 1 ст. 388 ГК РФ, и не принимать его во внимание нельзя. Возникает вопрос о квалификации сделок, совершенных в обход данного запрета. По нашему мнению, такие сделки следует относить к числу ничтожных. Обоснование данного вывода может быть следующим.
В соответствии со ст. 385 ГК РФ должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до представления ему доказа- ? тельств перехода требования к этому лицу. В качестве таких доказательств могут быть использованы, по крайней мере, сам договор уступки, а также подлинники или надлежащим образом удостоверенные копии документов, подтверждающих наличие у цедента цедируемого права. Если указанные документы содержат запрет на дальнейшие уступки, а отчуждение права произведено без учета этого запрета, то должник вправе не исполнять обязательство в отношении обратившегося к нему лица. Соответственно лицо, которое приобрело право в нарушение запрета, не имеет возможности его осуществить, но одновременно оно не будет иметь и возможностей для взыскания с цедента уплаченного ему за уступленное требование, поскольку последний отвечает лишь за действи- тельность требования, но не за его осуществление. Требование же является в данном случае действительным, реально существующим. В этой связи лицо, которое приобрело требование в нарушение запрета на его уступку, попадает в крайне неблагоприятное положение. Единственным выходом из него является признание заключенной сделки уступки ничтожной и применение последствий ее недействительности. В качестве практической рекомендации при оформлении цессионного договора, содержащего запрет дальнейших уступок, можно рекомендовать доводить до должника в письменной форме одновременно с уведомлением об уступке также сведения о том, что дальнейшая уступка требования сторонами запрещена.
Одновременно следует заметить, что запрет на уступку права не исключает соответствующее требование из числа объектов гражданских правоотношений, а лишь устанавливает ограничения его оборотоспособности, которые мохут быть устранены самими установившими их сторонами.
Помимо указанных случаев в литературе называются и иные Права, уступка которых не допускается. Так, В.А. Белов, М.А. Ке- римова и другие авторы на основании ст. 382 ГК к числу таких прав относят регрессные требования243. Другие же авторы, например Л.А. Новоселова, признают допустимость уступки регрессных требований244. По нашему мнению, регрессные требования могут быть уступаемы, а положение ст. 382 ГК, в соответствии с которым «правила о переходе прав кредитора к другому лицу не применяются к регрессным требованиям», следует понимать в том смысле, что не следует смешивать возникновение права у субъекта в порядке цессии и в порядке регресса. Как отмечает М.И. Брагинский, «принципиальное значение регресса и цессии состоит уже в самом значении их для соответствующего права: регресс порождает право, а при цессии передается возникшее право»245.
Относительно понимания объекта в договоре об уступке обязательственного права на сегодняшний день существует ряд вопросов, которые напрямую связаны с формирующейся судебной
практикой применения норм гл. 24 Кодекса. Наиболее острыми являются проблемы уступки части требования, уступки права по двусторонним и длящимся договорам, а также уступки прав на взыскание мер гражданско-правовой ответственности.
Прежде всего, рассмотрим возможность частичной уступки требования. В настоящее время суды в большинстве случаев не признают возможности возникновения множественности лиц в обязательстве, вызванной уступкой цедентом части принадлежащего ему требования (например, не всей суммы долга, а лишь его части). Высший Арбитражный суд мотивирует свою позицию по данному вопросу тем, что поскольку нормы относительно уступки права требования расположены в гл. 24, которая называется «Перемена лиц в обязательстве», то уступка должна влечь полную и безусловную замену кредитора в обязательстве, прежний кредитор должен из обязательства выбыть, а новый занять его место246. Поскольку при частичной уступке этого не Происходит, подобные сделки на основании ст. 168 Кодекса признаются недействительными. Указанное Мнение поддерживается и некоторыми учеными247.
Подобный подход вряд ли можно признать обоснованным. Как мы выяснили, еще в XIX — начале XX в. русские юристы отмечали возможность частичной уступки требования. Причем такая возможность выводилась ими из самих свойств обязательственного права, а именно, его делимости248. Несомненно, что не все права являются делимыми, но большинство из них к таковым все же относится. В частности, К.Н. Анненков отмечал лишь отдельные случаи неделимых прав, указывая, что все иные права делимы249. Так, безусловно делимыми следует признавать все права по денежным обязательствам.
Представляется, что и в действующем праве мы не найдем запрета на частичную уступку права. Например, ни одна из норм гл. 24 ГК такого правила не содержит, и наоборот, целый ряд статей Кодекса содержит указание на возможность перехода части прав (см. ст. 365, 387 ГК). Это обстоятельство отмечается многими авторами, в том числе Л.А Новоселовой: «Когда обязательство является делимым в силу особенностей предмета обязательства (вещи, определяемые родовыми признаками, денежные суммы), возможна уступка права требования на часть долга, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или договора, на основании которого возникли уступаемые права»250. Сходной позиции придерживаются К.И. Скловский251, B.C. Анохин252, Е.А. Крашенинников253, В.А. Белов254.
Допустимость частичной уступки права убедительно аргументирована в работах В.В. Почуйкина255. В пользу данного вывода автор приводит следующие основные доводы. Поскольку перемена кредитора может произойти как по сделке, так и на основании закона, а «нормы Гражданского кодекса РФ прямо говорят о допустимости на основании закона перехода к новому кредитору только части права требования, то. нет никаких оснований устанавливать препятствия для такого перехода по соглашению». Далее, норма ст. 382 ГК, определяющая объем уступаемого права, является дис- позитивной, следовательно, передать можно любой объем требований к должнику. И наконец, Кодекс предусматривает возможность частичного исполнения обязательства (ст. 311 ГК), предоставляя кредитору право принимать или не принимать такое исполнение, а соответственно, наделяя кредитора правом «решать вопрос и о передаче другому лицу части требований». Нам остается лишь присоединиться к указанным аргументам.
Вместе с тем признание допустимости частичной уступки требований не снимает всех вопросов. Одним из практически важных обстоятельств является необходимость подтверждения уступки именно части долга, поскольку в соответствии со ст. 385 ГК должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до предоставления ему доказательств перехода требования. В этой связи при подтверждении права, часть которого была передана новому кредитору, одним документом (что чаще всего и бывает на практике) могут возникнуть определенные сложности. Представляется, что в данном случае возможным и допустимым доказательством такого перехода могут являться надлежащим образом удостоверенные копии документов, подтверждающих право первоначального кредитора, и сам договор об уступке, определяющий объем уступаемых требований, которые должны использоваться вместе.
Так как должник не участвует в заключении договора об уступке, то в соответствии с общими принципами гражданского права, а также положениями ст. 308, 430 и др. ГК РФ заключение данного договора не должно ухудшать его положение, возлагать на него дополнительные обязанности или влечь для него дополнительные расходы. В случае же частичной цессии появление таких дополнительных расходов вполне реально. Представим себе, что между сторонами заключен договор поставки, например угля, в соответствии с которым обязанность по доставке возложена на поставщика, обязательство которого будет считаться исполненным в момент получения отгруженного товара покупателем. Транспортные расходы несет поставщик, цена угля в договоре фиксированная. Предположим
теперь, что покупатель уступает другому лицу право требования в отношении части продукции. Соответственно, перешедшей к нему части права будет соответствовать обязанность должника доставить товар. А теперь представим, что поставщик и покупатель находятся в пределах Кузбасского региона, в то время как новый кредитор находится на Сахалине. Поставщик, очевидно, никогда бы не заключил с таким покупателем договор на тех условиях, на которых он заключил его с покупателем, находящимся от него в относительной близости. Несомненно, указанную ситуацию можно предусмотреть в договоре, можно рассматривать как риск должника, однако это вряд ли будет приемлемым. Поэтому целесообразным было бы наличие в Кодексе нормы, в соответствии с которой «должник вправе требовать возмещения расходов, вызванных необходимостью исполнения обязательства новому кредитору. Обязанность по возмещению данных расходов возлагается на прежнего и нового кредитора солидарно». Данное правило найдет свое применение не только при частичной уступке, но и будет иметь общее значение. На сегодняшний день, при отсутствии подобного правила, следует руководствоваться общим принципом о недопустимости ухудшения положения должника и применять в частности п. 2 ст. 388 ГК РФ. Соответственно, ухудшение положения должника в обязательстве, при отсутствии согласия последнего, будет иметь следствием ничтожность сделки об уступке права. Однако на сегодняшний день судебные органы придерживаются иной позиции. Так, признавая недопустимость ухудшения положения должника в результате уступки, Высший Арбитражный суд не называет в качестве последствия нарушения данного правила недействительность-соответствующего соглашения, а указывает следующее: «Статья 384 ГК РФ не дает оснований считать, что сама по себе уступка влечет изменение места исполнения обязательства», следовательно, уступка действительна, но обязательство должно быть исполнено по месту нахождения первоначального кредитора256. Еще одна проблема, которая может возникнуть при частичной цессии, — это судьба обеспечения. Возможным ее решением будет следующее: если обеспечительное обязательство может быть признано делимым, то оно в соответствующей части будет обеспечивать и уступленное требование (например, неустойка).
Следующей обозначенной нами проблемой является возможность уступки прав по двусторонним договорам. Она напрямую связана с уже рассмотренным вопросом о допустимости частичной уступки. И здесь принципиальным будет являться то обстоятельство, что уступка требования, по нашему мнению, не является способом полной и безусловной замены кредитора в обязательственном правоотношении. Указанный вывод следует из необходимости разграничения понятий право требования и обязательство. Так, К.И. Скловский отмечает, что: «. ни из ст. 382, ни из ст. 824 ГК РФ не вытекает, что передается обязательство целиком. Напротив, речь идет об уступке отдельных требований, из которых состоит практически любое обязательство. Нигде не оговорено, что в остальной части обязательство должно непременно прекратиться или что должны быть переданы все требования, составляющие обязательство»263. Е.А. Крашенинников также считает, что «ни в коем случае не исключается уступка требования из взаимного договора. В результате уступки такого требования цессионарий не становится стороной договора. »264. Кстати, это правило достаточно емко выражено применительно к немецкому праву: «Новый кредитор приобретает лишь требование, но не занимает место прежнего кредитора в обязательственном правоотношении в широком смысле»265. Нам остается только присоединиться к приведенным доводам и признать безусловно допустимой уступку требований по двусторонним, в том числе и длящимся договорам. «В этом случае не происходит замены субъекта всего правоотношения, но отдельное требование из целой цепи таких требований выделяется и передается стороной в данном обязательстве другому лицу»266.
Одним из показательных является в этой связи постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 25 января 2001 г. по делу № КГ-А40/6386-00, в котором суд указал, что «ГК РФ не содержит норм, согласно которым уступка права влечет безусловную замену лица в обязательстве. Ст. 382 ГК РФ предусматривает не замену лица в обязательстве, а переход права, принадлежащего кредитору на основании обязательства, другому лицу. Уступка требования не обозначает, что договорные отношения между первоначальным кредитором и должником прекращаются на будущее»267. Это постановление, во многом выделяющееся на фоне сложившейся практики, вполне обосновано с точки зрения понимания уступки как переноса права требования, а не способа замены лиц в обязательстве. Но возможность уступки прав в отрыве от передачи обязанностей по договору не безгранична. Например, достаточно проблематичной выглядит уступка прав арендатора в отрыве от его обязанностей: фактически обязанность использовать имущество определенным образом (ст. 615 ГК) остается за цедентом, при том, что он уступил право пользования арендованным имуществом. В этой ситуации арендодатель не имеет реальных способов воздействия на такого цессионария, как, впрочем, не имеет таких средств и цедент. Таким образом, в данном обязательстве мы ясно видим неразрывность прав и обязанностей сторон. Поэтому представляется, что толкование ст. 615 ГК должно быть буквальным: арендатор имеет только те правомочия, которые перечислены в данной норме, в частности в соответствии с п. 2 ст. 615 ГК арендатор может передать другому лицу свои права и обязанности лишь вместе и одновременно (перенаем). В этом случае уступка права будет одновременно сопряжена с переводом долга (именно для этого в ст. 615 ГК установлена необходимость получать согласие арендодателя) и будет иметь своим результатом перемену лица в обязательстве. Сделанный вывод подтверждается и мнением судебных инстанций. Так, Высший Арбитражный суд указывает, что передача арендатором права аренды другому лицу может осуществляться лишь способами, предусмотренными п. 2 ст. 615 ГК РФ, то есть в порядке перенайма, внесения в качестве вклада в уставный капитал хозяйственного общества или товарищества, внесения в качестве паевого взноса в производственный кооператив268. Добавим лишь, что такая ситуация скорее исключение, чем правило, и при отсутствии специальных норм, подобных ст. 615 ГК, уступка права без передачи обязанностей по двустороннему обязательству должна считаться допустимой.
. Следует также добавить, что абсолютно допустимой будет яЬЛяться уступка срочных и условных требований, поскольку такое требование в действительности существует, а значит, и может поменять своего носителя. По этой же причине вряд ли можно признать возможной уступку будущих требований. Ведь руководствуясь принципом «никто не может передать больше прав, чем имеет сам», уступка не принадлежащего цеденту права не влечет правовых последствий269. Такой договор должен признаваться либо незаключенным вследствие отсутствия существенного условия — предмета договора, либо ничтожным — в случае, когда предмет в договоре определен, однако указанным правом цедент Не обладает. Однако это правило носит общий характер и может устраняться специальными нормами, в частности ст. 826 ГК. Следует признать также вполне допустимыми соглашения, по которым к цессионарию переходит точно определенное будущее право цедента, если в договоре будет установлено, что право переходит новому кредитору после его возникновения у прежнего кредитора (теория промежуточности270). В противном случае в соответствии с действующим законодательством такая уступка недопустима.
Завершая рассмотрение запретов относительно отчуждения имущественных прав в порядке цессии, следует заметить, что все они были связаны с самим характером уступаемого права, между тем как на возможность или невозможность уступки влияют и иные обстоятельства. Перечень таких случаев довольно широк, нашел свое достаточное освещение в литературе271, и приводить его в рамках настоящей работы вряд ли целесообразно.
Наконец, отметим некоторые ограничения уступки обязательственных прав. Так, не допускается без согласия должника уступка требовантія по обязательству, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника (п. 2 ст. 388)272. Особенность таких сделок состоит в том, что для уступки требуется согласие определенного лица, в данном случае должника, соответственно, сделка, совершенная без такого согласия, будет являться оспоримой и может быть признана недействительной лишь по иску должника. Однако подобного правила на сегодняшний день в Кодексе нет, поэтому суды зачастую признают подобную уступку несостоявшейся вследствие отсутствия согласия должника273, что вряд ли может быть признано правильным. По нашему мнению, отнесение данного рода сделок к числу оспоримых в наибольшей степени отвечает потребностям правового регулирования, поскольку при признании такой сделки ничтожной ее ничтожность должна следовать из самого факта ее заключения, между тем как установить существенное значение личности кредитора для должника может лишь суд на основании соответствующего заявления должника.
Также вряд ли обоснованным будет признание подобных сделок незаключенными при отсутствии согласия должника. Во- первых, потому, что такое согласие не будет являться существенным условием данной сделки, а именно отсутствие существенно- го условия в первую очередь влечет признание сделки незаключенной. Во-вторых, при таком подходе любое несогласие должника исполнить обязательство новому кредитору может быть истолковано как проявление существенного для него значения личности кредитора, а следовательно, независимо от наличия этого обстоятельства являться основанием для апеллирования к отсутствию договора об уступке. Отсюда следует вполне закономерный вывод о том, что фактически любой договор об уступке требования может оспариваться должником со ссылкой на то, что он не является заключенным. Кроме того, если договор признавать незаключенным при отсутствии согласия должника, то на каком основании новый кредитор может предъявлять к должнику какие-либо требования, ведь пока не будет установлено отсутствие существенного значения личности прежнего кредитора для должника, новый кредитор никакими правами не располагает. В связи с этим вполне возможно дополнить часть вторую ст. 388 Кодекса следующим предложением: «Такая сделка может быть признана недействительной по иску должника, если он докажет, что личность кредитора имеет для него существенное значение».
К числу рассмотренных сделок может быть отнесен случай уступки комитентом права требовать комиссионного вознаграждения без согласия комиссионера, так как «в силу свойств договора для последнего имеет существенное значение личность кредитора, поскольку комиссионер осуществляет деятельность и получает вознаграждение за свой вид деятельности от комитента»274.
На этом рассмотрение цессионных правоотношений будет завершено. Не нашедшие отражения в данном разделе отношения цедента и цессионария, цессионария и должника в достаточной степени исследованы в литературе и в их дублировании нет необходимости. Единственным аспектом, который не получил должного освещения в науке и законодательстве, является анализ последствий неисполнения цедентом обязанности передать цессионарию документы, удостоверяющие его право. В силу закона должник вправе не исполнять обязательство новому кредитору до представления последним доказательств уступки требования и документов, удостоверяющих его требование. Таким образом, если указанные документы удерживаются прежним кредитором, новый кредитор не может осуществить принадлежащее ему требование. Должник при этом не несет никакой ответственности, наоборот, будет иметь место просрочка кредитора (цесиионария) в соответствии со ст. 406 ГК. Однако вины цессионария в этой просрочке нет, и возлагать на него неблагоприятные последствия, предусмотренные ст. 406 ГК, вряд ли будет справедливым.
Несомненно; цессионарий вправе потребовать от цедента возмещения убытков, вызванных неисполнением обязательства передать документы, но и это не может в полной мере гарантировать его интересы, кроме того, по данным делам доказывание размера убытков будет крайне сложным. Не следует упускать из внимания и того обстоятельства, что во время просрочки кредитора исполнение обязательства со стороны должника может оказаться невозможным. В этой связи обоснованной будет следующая редакция ст. 390 ГК: «Первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требования, но не отвечает за неисполнение этого требования должником, кроме случая, когда первоначальный кредитор принял на себя поручительство за должника перед новым кредитором или когда неисполнение обязательства вызвано его неправомерными действиями (неисполнение обязанности, установленной в п. 2 ст. 385 и т.д.)».
И в заключение следует сделать несколько замечаний, касающихся уступки так называемых «корпоративных» прав. Поскольку такие права были отнесены нами к числу обязательственных, соответственно, уступка этих прав также будет подпадать под действие норм гл. 24 с учетом специальных правил относительно их оборота, имеющих в данном случае приоритетное применение. Фактически существующее законодательное регулирование отчуждения этих прав сводит на нет применение изложенных выше общих правил, однако теоретически они занимают свое место в иерархии норм, подлежащих применению к данному случаю уступки. При этом правовое регулирование отчуждения «корпоративных» прав различается в зависимости от организационно-правовой формы юридического лица. Так, для отчуждения доли участника полного товарищества требуется получение согласия остальных участников (ст. 79 ГК). В то же время вкладчик товарищества на вере вправе свободно передать свою долю другому вкладчику или третьему лицу (п. 2 ст. 85 ГК). Специфично отчуждение доли в обществе с ограниченной ответственностью: участник по общему правилу вправе свободно уступить свою долю другому участнику, уступка же иным лицам не допускается (ст. 93 ГК). Наличие подобных ограничений, на наш взгляд, связано в первую очередь с самим характером соответствующего юридического лица, а именно степенью личностного элемента в его конструкции. Чем выше характер личной взаимосвязи участников юридического лица, тем сложнее отчуждение прав участников этого юридического лица. Следует отметить и еще одну важную деталь: в ряде случаев нормы закона об отчуждении прав участников юридического лица сформулированы в виде диспозитивных правил, позволяющих их изменение самими участниками с отражением в соответствующих учредительных документах275.
ВАС принял знаковое решение для квалификации правовой природы доли в уставном капитале
Президиум Высшего Арбитражного Суда рассматривал вчера спор ОАО «Павлово-Посадская швейная фабрика», продавшего свою долю в ООО «Промстройинвест», и компании «Офицер», эту долю купившей, но вовремя не расплатившейся за покупку. ВАС признал за истцом право на спорную долю, поправив апелляционный и кассационный суды, которые отказывали фабрике в ее возврате на том основании, что федеральный закон об обществах с ограниченной ответственностью не содержит нормы, предусматривающей лишение нового участника ООО купленной им доли из-за несвоевременной оплаты.
В 2008 году ОАО «Павлово-Посадская швейная фабрика» продало ООО «Офицер» свои 44,31% в уставном капитале ООО «Промстройинвест». Стороны договорились, что деньги за долю будут выплачиваться равными частями в течение двух лет. Но своего обязательства покупатель не исполнил и долю не оплатил.
По прошествии двух лет фабрика отправила «Офицеру» письмо с требованием возвратить долю и выплатить неустойку – при этом она ссылалась на п.2 ст. 489 ГК РФ (ответственность за пропуск срок выплаты по товару, купленному в рассрочку). Но это требование было проигнорировано, и фабрика обратилась с иском (дело А40-66193/2010) в Арбитражный суд города Москвы. Суд первой инстанции такую позицию принял и признал право фабрики на спорную долю. Кроме того, по ее требованию, с ООО «Офицер» было взыскано более 4 млн руб. неустойки и процентов за пользование чужими средствами, рассказал на заседании Президиума ВАС судья-докладчик Юрий Киреев.
К другому выводу пришел Девятый арбитражный апелляционный суд, чья позиция основывается на том, что доля в обществе вещью не является, а «представляет собой способ закрепления определенного объема имущественных и неимущественных прав и обязанностей», поэтому положения ГК о купле-продаже применяются к договору уступки доли в уставном капитале общества лишь постольку, поскольку они не противоречат специфике доли как предмета сделки. Апелляция указала на то, что подобные споры должны разрешаться по федеральному закону об обществах с ограниченной ответственностью, а он не содержит нормы, предусматривающей лишение нового участника купленной им доли из-за несвоевременной оплаты. Помимо этого, по мнению судей 9ААС, ст. 489 ГК РФ применима только в тех случаях, когда в тексте договора есть четкое указание на рассрочку. К такому же выводу пришел и Федеральный арбитражный суд Московского округа.
«Положений о том, что купля-продажа доли в обществе производится с изъятиями из правил, установленных ГК РФ, в законе об ООО не содержится», — недоумевает Дмитрий Васильченко, адвокат МКА «Клишин и партнеры». «Ст. 21 закона об ООО предусмотрено, что переход доли в уставном капитале общества осуществляется на основании сделки, т.е. применяются положения, предусмотренные ГК РФ, в том числе ст. 454 ГК РФ об обязанности покупателя уплатить за товар (имущественные права) определенную денежную сумму (цену)», — считает он.
В надзорной жалобе в ВАС фабрика ссылалась на ст. 128 ГК, где указано, что доля в уставном капитале относится к категории имущественных прав, к которой, по ст. 454 ГК, применяются положения §1 гл. 30 ГК, в том числе и ст. 489 ГК РФ. А адвокат Андрей Выжлов, представляющий ее интересы на слушаниях дела в высшей инстанции свое выступление построил на критике выводов судов апелляционной и кассационной инстанции относительно обязательности присутствия термина «рассрочка» в договоре, чтобы к нему можно было примерить ст. 489 ГК РФ. По его мнению, эта статья четко говорит о том, что договор о продаже товара в кредит с условием о рассрочке платежа считается заключенным, если в нем наряду с другими существенными условиями договора купли-продажи указаны цена товара, порядок, сроки и размеры платежей. «Все перечисленные условия содержатся в заключенном сторонами договоре», — напомнил он, еще раз сделав акцент на том, что нормы об обязательном наличии термина «рассрочка» в ст. 489 ГК РФ нет.
Выжлов также сообщил, что после передачи дела на рассмотрение президиума ответчик оплатил купленную долю. Однако сторона истца считает такое исполнение ненадлежащим, так как «все сроки давно истекли», заявил он и добавил, что фабрика собирается вернуть «необоснованно перечисленные средства».
У зампреда ВАС Василия Витрянского, в свою очередь, недоумение вызвала аргументация в пользу признания права собственности фабрики на долю в «Промстройинвесте». «489-я [статья] дает право отказаться от договора и потребовать возврата товара», — констатировал он. Выжлову пришлось сослаться на другую статью ГК – двенадцатую, которая предусматривает признание права как способа защиты гражданских прав: «Необходимо было обратиться в суд, чтобы на основании судебного акта подать заявление о внесении изменений в ЕГРЮЛ», — объяснил он.
Оппонировал Выжлову в ВАС Юрий Куваев, представлявший ООО «Офицер». Он сказал, что договор не предусматривал возврата доли, по нему истец мог требовать только денежных средств за нее. Кроме того, он повторил на заседании выводы апелляции, указавший на то, что в споре по поводу доли в «Промстройинвесте» должны примерняться положения закона об ООО. «Эта доля уже оплачена. Да, с просрочкой, но оплачена, деньги нам не возвращены. Что касается суммы неустойки, взысканной АСГМ, мы считаем, что она завышена, [так как] более чем в 2 раза превышает сумму договора», — так он сформулировал позицию ответчика.
Заседание по этому делу во вторник закончилось тем, что ВАС принял новый судебный акт, признав право собственности на долю за фабрикой, но отменил принятое судьей Алексеем Маненковым решение АСГМ в части взыскания с ее оппонента более чем 4 млн руб. неустойки и процентов.
Развернутая позиция надзорной инстанции станет известна после публикации мотивировочной части постановления, но специалисты говорят и его важности уже сейчас. «Полагаю, решение ВАС является знаковым в правоприменительной практике в отношении прав на долю в уставном капитале, облегчит принятие решений по таким делам, а также, вполне вероятно, даст правовому сообществу дополнительные аргументы для квалификации правовой природы доли в уставном капитале как объекта гражданских прав», — так оценила сегодняшнее решение Екатерина Булдакова, управляющий партнер юридической компании DE FENDO.